1. Имя/Прозвище
Себастьян Стокер (Sebastian Stoker)/Птаха
Полным именем называется только в полиции и прочих казенных учреждениях. Для друзей он просто Себ, для всех остальных, еще со школы, – Стокер
2. Возраст/Дата рождения
24 года/08 августа
3. Профессия/Занятость
Музыкант/Фронтмен группы «Virtue», ди-джей радиостанции Йокнапатофа
4. Биография/Семейное положение
История для тех, кому нравится образ опущенного на дно мальчика из благополучной семьи, который вынужден отсасывать мерзким жирным мужикам, чтобы выжить.
Стокер появился на свет в богатой еврейской семье, осевшей на берегах Миссисипи еще в первую волну французской колонизации. Его предки были одним из тех старых родов с непременными десятью тетками, половину из которых звали Мариями, а вторую – Сарами. С кучей денег, связей и амбиций в отношении собственных отпрысков. При рождении мальчику дали еврейское имя Симха, однако перед школой ребенка внезапно переименовали на американский манер.
Себ родился вундеркиндом с абсолютным слухом, поэтому все многочисленное еврейское семейство прочило ему блестящую карьеру музыканта-виртуоза. Для него нанимали лучших, баснословно дорогих педагогов, освобождали от всех прочих занятий и даже отстроили в его честь специальный павильон в саду, где с комфортом разместился глянцево-черный концертный рояль и еще несколько десятков разновеликих инструментов. С золотого мальчика сдували пылинки, его простуды лечили целым консилиумом врачей, а расцарапанные коленки приравнивали к немедленной потере конечностей. Любой каприз чада исполнялся по щелчку пальцев, лишь бы это заставило Себа заниматься еще старательнее.
Однако, игнорируя всю родительскую заботу и полчища педагогов, Себастьян учился играть исключительно на слух, запоминая понравившиеся песни по радио и копируя джазовые фортепианные записи, которые находил в интернете. Он даже разработал свой собственный невероятно быстрый стиль игры без потери точности, но наотрез отказался от классического музыкального образования, навязанного родителями. К его четырнадцатилетию они уже практически сдались, и Себ, не оправдавший в должной мере вложенных средств, отправился с одним из своих учителей в Лондон, чтобы познакомиться с консервативным европейским искусством.
Впрочем, познакомился он не только с музыкой.
Их было шестеро или семеро: будущих артистов, писателей, художников и музыкантов, которые обитали в крошечных богемных комнатушках, оборудованных в лондонских пакгаузах. Все они были по-своему одиноки, и каждый сам по себе. Днем они спали, а просыпались и расцветали в сумерках, словно ночные фиалки. Они собирались в один прекрасный день покорить мир, но пока по большей части экспериментировали с собственной сексуальностью.
И так вышло, что почти год спустя Стокер вернулся в Лэйквуд с прежней нелюбовью к классическому репертуару, но зато с окрепшей решимостью собрать джаз-бэнд. А еще с осознанием своей абсолютной гомосексуальности и неплохим опытом по части употребления наркотических веществ.
О приличном образовании при таком подходе уже не могло идти никакой речи. Однако, кое-как закончив старшую школу, Себастьян приятно шокировал родных, поступив в Бостонский университет, на отделение «массовых коммуникаций». Как позднее оказалось, это было не лучшей его идеей.
Когда родители провожали Себа в колледж, то даже прослезились, видя, как их возлюбленный сын отправлялся в дальнее путешествие, одетый практически как дочь. И, возможно, без шансов на возвращение. Потому что, окончательно лишившись родительского и учительского контроля, Себ в первые же недели плотно подсел на героин. И меньше чем через год с треском вылетел из колледжа…
Уже позднее, пройдя принудительный и оплаченный родителями, реабилитационный курс, он несколько раз пробовал подавать документы в разные вузы, но такого везения как с Бостоном больше не повторялось. Музыкальная стезя тоже складывалась не так звездно, как Стокеру хотелось бы. Именитые исполнители наотрез отказывались браться за дело с амбициозным подростком, спалившимся на наркоте. А качество умений и талантов молодых парней, с которыми Себ познакомился в университете, сильно не дотягивало до его завышенных стандартов.
Будь он банальным рокером, все было бы проще – в их среде не считалось зазорным отмотать несколько сроков в реабилитационных клиниках, таких примеров были тысячи по одному только Югу. Но Стокер всерьез болел джазом. А эта музыка в Луизиане приравнивалась к отдельному культу, и кто попало не допускался в «святая святых».
Единственное место, куда Себу удалось пристроиться, было маленькой лейквудской радиостанцией, где за два доллара в час он начал оттачивать свое актерское и ораторское мастерство в роли ведущего.
Неожиданно, именно в этом качестве, Стокер нашел своих первых поклонников и фанатов. Сперва он стал узнаваем, а потом и популярен. Смог перейти на станцию побольше, какое-то время пометался между радиоэфирами Детройта и Нового Орлеана, пока его, наконец, не заметили и не пригласили на крупную радиостанцию «WNBC» в Нью-Йорке.
Однако Стокер снова не продержался долго. Колоссальный успех его радиопередач кружил голову, а новые знакомства и романы обещали красивую безбедную жизнь. Перспективы казались сияюще-радужными. Мет и кокс быстро вытеснили героин из его личного плейлиста.
Правда вскоре Себ уже начал понимать, что первый опыт реабилитации придется в скором времени повторить. Хотя, на этот раз родители наотрез отказались спонсировать новый загул своего окончательно потерянного чада и просто выставили Себастьяна за порог.
Впрочем, дело было не только в наркотиках. Уверенный в собственной популярности и безнаказанности Стокер часто перегибал палку, куражась в эфире. Он мастерски умел заставить слушателей начать демонстрировать «грязное белье», при этом не скрывая и своего. Гомосексуализм, наркомания, критика политической и социальной обстановки, постоянное хамство в адрес корпоративных СМИ – все это подминало рейтинги Себа на запредельную высоту, но никак не стыковалось с богатой и консервативной жизнью его семьи. Его передачи несколько раз пыталась закрыть Федеральная комиссия по коммуникациям, и новый курс лечения от наркомании, наконец, дал всем повод избавиться от скандального радиоведущего.
Стокер остался без работы.
Его увольнение прошло с такой шумихой, что связываться с ним не желало после этого ни одно агентство. Попытки открыть собственную радиостанцию упирались в отсутствие денег и организаторского опыта. Счета с каждым днем обрастали процентами. Родственники начисто выкорчевали его ветку из семейного дерева и теперь не отвечали даже на звонки. А в один из понедельников ему принесли документы из суда, где родители требовали законодательно запретить ему называться их фамилией. И пусть подобного постановления никто не дал, но Себ ощутил всю широту и глубину эмоций, которую человек испытывает к семье, лишившей его права быть частью себя.
В этот период он зарабатывал лишь тем, что по ночам играл на пианино в барах. О концертном рояле пришлось позабыть. Себастьян начал много курить, иногда он мог всю ночь куролесить, а утром валиться пьяным практически замертво. Теперь его, прежде чертовски разборчивого в интимных связях, мог отыметь практически любой, готовый раскошелиться на дорогую выпивку и ночь в хорошей гостинице. Потом незаметно для самого Себа товар начал обесцениваться, и ему стало хватать дешевого виски и нескольких часов в придорожном мотеле…
Без привычки к уличной жизни, без врожденного инстинкта самосохранения, без друзей, которые могли объяснить, что к чему, Стокер очень быстро оказался в приемном отделении какой-то провинциальной скорой со множественными переломами и кровоподтеками по всему телу. Нищий, избитый, затраханный до полусмерти и нервно трясущийся при одном упоминании аббревиатуры «СПИД». Он был раздавлен. И вместе с тем – неожиданно независим.
Социальные работники, которых он столь щедро поливал грязью в своих радиовыступлениях, подыскали ему государственную реабилитационную программу. Бесплатные клиники, которые он клеймил «бомжовками» и «клоповниками» поставили на ноги. А бывшие слушатели, которых он и вовсе считал за бессмысленное стадо, неожиданно начали со всей Луизианы присылать ему конверты с письмами и деньгами, когда сюжет про него прошел по какому-то местному радиоканалу.
И Стокер принялся выкапывать себя из дерьма. Он вернулся в Лейквуд и нашел работу по настройке музыкальных инструментов. Продал остатки еще не спущенного имущества и перебрался в трейлерный парк на окраине. Расплатился с долгами. Научился пить, хотя первое время делал это с вселенской осторожностью, останавливаясь всегда ровно в тот момент, когда сознание начинало затягиваться белым туманом и требовать продолжения…
На одном из собраний анонимных алкоголиков, куда он зачастил, нашлась даже группа, готовая послушать его на репетиции. Пусть сплошь набранная из бывших наркоманов, но зато чертовски профессиональная. В издевку над самими собой они назвались «Virtue». И первое время собирали не клубы и стадионы, а больше залы клиник и групп поддержки. Но именно с ними Стокера полтора года спустя пригласили выступить в «Полыни», а потом и записаться на радио. Том самом, что сделало когда-то репортаж о бедственном положении скандально известного радиоведущего.
Именно там, на волне «Йокнапатофа» Себ снова начал работать ди-джеем и ведущим под псевдонимом Птаха.
5. Внешность/Особые приметы
Себастьян красив. В нем самом, в его внешности или манере держать себя есть странная и необъяснимая значительность. Некое особое качество, которым он обладает, сам того не сознавая - способность привлекать внимание. Быть тем человеком, про которого другие спрашивают: "Кто это?"
В детстве он казался слегка странноватым, но чем дальше, тем явственнее проступает его хищная птичья красота, которую до поры до времени словно бы просто прятали от сглаза. Сейчас ему двадцать четыре, но выглядит он не старше двадцати. Он легко вышел из возраста подростковой нескладности, и от переходного периода ему остался лишь отголосок ранимости, тонкости и чувствительности, спрятанный так глубоко, что увидеть его можно только с очень близкого расстояния, на которое Себ никого не подпускает. А издали заметно лишь, что у него мягкие темные волосы, жадные зеленые глаза в контуре черной подводки, острый кадык и худые плечи. Вытянутое лицо, с хорошо очерченными скулами, узкие бескровные губы и впалые щеки. Надменная маска, неяркая, но работы настоящего мастера. Неподвижная, но живая.
А еще кожа цвета спелого солода, к которой так и тянет прикоснуться.
Глядя на него, можно подумать, что красота - это естественное состояние человека, а не редчайшая из мутаций, настолько естественно он носит свою прекрасную оболочку. Привычную одежду – видавший виды вельветовый пиджак, узкие заниженные джинсы, порезанные на коленях и бедрах, и белоснежные рубашки, вечно расстегнутые до середины груди, - он также выгуливает с достоинством какой-нибудь великосветской дамы из королевского рода. А свои украшения он зачастую и вовсе наделяет неким мистическим сакральным смыслом, замешанном на мрачном вудуизме.
6. Характер/Манера общения
Циничный романтик. При этом его цинизм бескомпромиссный, хотя неагрессивный, и даже немного печальный. Теперь его наркотики - кофе, сигареты, язвительность и саркастически-нигилистическая меланхолия… Характер Себа - это изумительное сочетание неспокойствия, развратности и чуда. Он импульсивен, прямолинеен, непосредственен, как ребенок. Хрупок на эдвардианский манер, трогателен, искренен — даже, пожалуй, несколько чересчур искренен. Особенно в том, что касается его сексуальных предпочтений. В этом плане Стокер отличается завидным бесстыдством, точнее сказать, он как будто вообще не знает, что такое стыд. Нагота, сексуальность, телесность в принципе настолько не являются для него поводом для смущения, что почти все в его присутствии невольно начинают чувствовать себя какими-то викторианскими тетушками.
Тексты его песен бывают подчас провокационными и излишне эротичными, хотя их идеи не лишены оригинальности и новизны. Сам Стокер постоянно в поиске чего-то неизведанного и запредельного. Но как только новизна игры теряется, его тут же увлекает совершенно иная затея. Такое впечатление, что ему вечно не хватает времени на исполнение всего желаемого.
У Себастьяна не по возрасту низкий тягучий виолончельный голос. Он негромок, а его «р» звучит раскатисто и ужасно «французски». В зависимости от ситуации его произношение становится то ласкающе-мягким, то жестоким и бесцеремонным. Так мог бы звучать циничный не по годам юноша по вызову. В его южном акценте есть своеобразный мускус, некая необъяснимая притягательность, которая, словно, одурманивает людей, и не дает им сменить радиоканал.
Особенно хорош смех Себа. Он еще ниже обычного тембра, глубже и богаче, словно рождается из какой-то нетелесной глубины, которая и является его истинной природой.
7. Предпочтения/Страхи
Полноценная шестерка по шкале Кинси. Абсолютно гомосексуален.
Серьезнейшее увлечение способно вспыхнуть в нем буквально с первого взгляда. Его привлекают люди деятельные, живые, с сильным независимым характером. Но когда романтические отношения становятся спокойными и предсказуемыми, Себастьян теряет к ним малейший интерес. Ему нужно, чтобы от любовного костра время от времени летели искры. Даже, если приходится затеять скандал или кровавую разборку с привлечением соседей. Отчасти из-за этого его так привлекают подонки всех мастей. Он восхищается их непредсказуемостью, способностью все время удивлять своими выходками. Доставлять эмоции... Пусть негативные, но сильные эмоции.
Себа пугает обыденность. Он панически боится стать серым, никому неинтересным стариком, не успевшим создать ничего значительного или серьезного в жизни. После одного печального инцидента, закончившегося в отделении экстренной помощи, боится небезопасного секса. С осторожностью относится к ограничению подвижности и свободы даже с проверенными партнерами, хотя старается не выдавать этой своей «маленькой фобии». Недолюбливает врачей, хотя это сложно назвать осознанным страхом. Скорее некоторой скованностью, в которую Себ впадает, видя людей в белых халатах.
8. Контакты
ЛС
9. Пробный пост
Отредактировано Папа Полынь (2016-01-25 23:39:02)
