ГОРОД
История
Лэйквуд был основан в низовьях Миссисипи в 1839 г.
До XX века основными отраслями его экономики были сельское хозяйство и речное судоходство, но следующее столетие потеснило привычные виды деятельности новой отраслью - нефтеперерабатывающей. Тогда в окрестностях города нашли нефть, что привело Луизиану к экономическому буму, а Лэйквуд - к бешеному росту и развитию. Но после перемещения добычи нефти в открытое море, город начал приходить в упадок и загнивать, как стоячая вода в окружающих его болотах. Совсем плохи дела в городе стали после печально знаменитого урагана Катрина, заставившего даже отчаянных домоседов перебраться в штаты удаленные от побережья.
Теперь это один из крупных, но провинциальных городов Луизины, ничем не примечательный и никому не интересный.
Центр
Современный центр Лэйкуда – типичный даунтаун, бизнес-район города. В его деловой части расположены офисные башни, высотные отели и престижные рестораны. В исторической части находятся парки и музеи. В общественной - конкресс-центр, мэрия, окружной суд, стадион и огромные парковки. Риэлторская, брокерская и строительная конторы размещаются в одном здании вместе с кабинетами дантистов, врачей, фининспекторов и городского адвоката по страховым случаям.
Полицейский участок, парикмахерские и банки обособились и обзавелись собственными строениями.
Начальные и средние школы, носят здесь имена известных футболистов. Здание Ассамблеи Церкви Господней похоже на огромную побеленную армейскую казарму. Прихожане толпами выходят из дверей и толпятся на лужайке: румяные здоровяки в клетчатых куртках с белыми ремнями и светлых широких брюках обсуждают недвижимость и гольф с мужчинами похудее, в черных костюмах. Жены мило улыбаются и прижимают к груди сумочки. Воскресные мысли сплетаются в их головах узорами цветной пряжи.
Магазинов в центре мало, если не считать гигантских торговых комплексов и громадин Вулмарта. Жилья - практически нет. Пик активности этих кварталов приходится на рабочее время, а вечером центр пустеет и, словно, вымирает до следующей смены. Жители города предпочитают селиться и развлекаться в Старом городе. На давно обжитых местах вокруг Рыночной площади.
Рынок
Раньше это место считалось сердцем Лэйквуда. И до сих пор рыночный район опрятен и пригляден, только как бы замаринован в своём прошлом. В нем много зелени, улицы чистые и ухоженные, импозантные старинные здания с непременными колоннами у входа выглядят как картинки с открыток прошлого века. Среди жилых домов попадаются деревянные - пригожие, уютные с виду. Их окружают по-южному пышные сады, обнесённые высокими кованными оградами.
От площади расходится сеть небольших улиц, разделяющих маленькие, зелёные кварталы, со старыми мостами через каналы, полдюжиной сувенирных и антикварных лавок, неминуемо-повсеместными фаст-фудными заведениями и парой семейных ресторанчиков. В глубине района прячутся тёмные бары с мерцающими свечами, где играют странное, заводное слияние блюза и музыки Cajun. В Старом городе вообще достаточно баров, чтобы город и с вдвое большей численностью населения никогда не просыхал, но и завсегдатаев тоже всегда хватает.
Трущобы
По другую сторону Рыночного района, через Большой Канал, землю оккупировали Трущобы - Виллетс-Пойнт. По нелепости городской администрации они тоже считаются территорией Нового города, хотя ничего нового здесь не найти. Вдоль улиц тянутся заросшие сорняками пустыри между домами, сабаль раскидывает листья над неухоженными кустами шиповника, растут чахлые дубки; земля усыпана пивными банками, презервативами и пожелтевшими газетами. Тускло освещенные, кучно построенные здания сменяются свалками.
Тарахтящие легковушки и помятые грузовички припаркованы на обочинах, с серыми пятнами заплаток на крыльях и лобовыми стеклами в наклейках. Белые пластиковые щиты на фасадах продуктовой лавки, булочной и ночной торговой точки; у дверей – реклама, набранная по трафарету с ошибками, да косо подклеенные ценники. Магазинчики в трехэтажных домах из крошащегося кирпича, которые неплохо смотрелись на фотографиях начала века. На фасадах – вывески со швейными машинками, холодильниками и обувью образца тридцатых годов; витрины такие пыльные, что одному богу известно, чем торгуют внутри.
А, если пройти еще дальше - жуть забитых досками витрин и ослепших от пятен окон оттолкнет любых случайно забредших гостей. Закоулки с сумасшедшими докторами, из тех, что на задворках пользуются вешалками для одежды, чтобы выковыривать младенцев из женских утроб обещают серьезные неприятности. В скобяной лавке здесь можно купить любое оружие.
Порт
И только выбравшись к реке, получится успокоиться и отдышаться. В порту кипит своя, несмолкающая ни на минуту жизнь. В любое время воздух здесь заполнен жужжанием, ударами и разноязычным шумом. Огромный вьетнамский квартал занимает восточную сторону побережья, плавучие казино и туристические набережные - западную. Рыболовные суденышки пришвартованы у потемневшего от дождей дощатого пирса; поручни в ржавчине, грязная синяя тряпка затянута на сломанной мачте медицинским жгутом.
Здесь царит атмосфера Сайгона шестидесятых годов; в зданиях размещаются бордели, отели, бары, лавки лекарственных трав, ресторанчики и тому подобное. Среди прохожих во множестве толкаются вьетнамские проститутки в топах и шортах; молодые неулыбчивые вьетнамцы на мотороллерах, одеты в шелковые рубашки и джинсы, словно ковбои; старухи, сидящие вдоль кромки тротуаpa, торгуют овощами и фруктами, сложенными в плоские соломенные корзины. В воздухе витает запах пряностей и благовоний, бензина и свежей рыбы. Запах креозота от свай. Соли и солярки.
Пеликан расправил крылья, усевшись на бочку с мазутом. Дощатый пассаж, маленькая бетонная тумба, сплошь оклеенная объявлениями о собрании верующих, афишами карнавалов, плакатами проигравших политиков.